Требуется для просмотраFlash Player 9 или выше.

Статистика сайта

Россиянин Дмитрий Виноходов работает на кафедре молекулярной биотехнологии Санкт-Петербургского технологического института. Доктор наук. Каждое лето этот увлеченный человек приезжает отдыхать на дачу в деревню Краснополье Россонского района. Он так полюбил наш край, что изучил историю лучше иного старожила. Недавно Дмитрий первым (!) перевел на русский язык и подготовил к печати книгу славного уроженца Россонщины Яна Барщевского «Шляхціц Завальня, альбо Беларусь у фантастычных апавяданнях», написанную в XIX веке… в Санкт-Петербурге. Такая вот мистическая связь проявилась! Нынешним летом довелось побеседовать с питерским ученым во время его очередного приезда на Витебщину.

– Дмитрий Олегович, каким ветром занесло вас в наши края?
– Моя бабушка родом с Россонщины. Ее отец (мой прадед) Анисим Яковлевич Андреев был безземельным крестьянином, но грамоту знал хорошо. Работал где только мог: учителем, лесником, гонял плоты по Дриссе и Двине аж до Риги. У него было два сына и три дочери. Сыновья устроились в жизни легко. Старшую дочь выдал замуж, а вот с младшими вышла заминка. Пришлось среднюю, а по ее следам и младшую отправлять на заработки в Питер. Было это еще при царе…
Сначала ей удалось устроиться горничной к генеральше, затем довольно долго проработала медсестрой в военно-медицинской академии. После революции вышла замуж за моего деда, уроженца Поволжья. После Великой Отечественной, когда дед вернулся с фронта, некоторое время еще работали в северной столице, а затем поехали на Россонщину. Родную деревню Малютино к тому времени расселили, поэтому построили домик в соседнем Краснополье, где и прожили до самой смерти. После выхода на пенсию здесь постоянно живет мой отец Олег Владимирович.
– Было ли в семье ощущение белорусских корней?
– Я не могу сказать, что считаю себя белорусом: столько всего намешано в крови. Но сколько себя помню, каждое лето всегда проводил только в Краснополье. Единственный вынужденный перерыв был, когда служил в армии. Но служил тоже в Беларуси, под Минском.
Часть моих предков – из окрестностей Осташкова Тверской губернии. Осташковцы вспоминаются у Барщевского как «приблуды», которые учили белорусов «плохим песням». Хотя я смотрел сборник «Белорусский эротический фольклор»: там ничему и учить не надо было, все знали и без осташей (смеется).
– Прежде всего вы ведь ученый-биотехнолог…
– Да, я работаю на кафедре молекулярной биотехнологии. Два года назад защитил докторскую диссертацию. Она посвящена созданию биопрепаратов для определения токсичности сельскохозяйственных кормов.
– Санкт-Петербург исторически был культурным центром белорусов в России. Достаточно вспомнить имена Адама Гуриновича, Янки Лучины, Эпимаха-Шипилы, того же Барщевского. А какова ситуация сегодня?
– Белорусы Санкт-Петербурга создали различные организации. Это «Беларускае грамадска-культурнае таварыства», «Российско-белорусское братство», «Санкт-Петербургский клуб белорусов» и другие. Основным же «ядром» объединения ваших земляков является «Ассоциация белорусистов» во главе с Николаем Николаевым. Это интереснейший человек. Окончил БГУ и аспирантуру при Санкт-Петербургском государственном университете. Николай Викторович работает в Российской национальной библиотеке (бывшая Салтыкова-Щедрина). Вот уже четыре года он возглавляет отдел редкой книги. Очень заинтересованно изучает памятники белорусской церковной письменности. Сделал несколько довольно важных описаний, за что получил награду от митрополита Филарета.
Этим летом он издал тысячным тиражом уникальную книгу «Беларускі Пецярбург». На 536 (!) страницах Николай Николаев знакомит с белорусами, которые принимали участие в основании российской столицы, занимали видное положение в армии, церковной иерархии. Это чиновники и революционеры, архитекторы и научные работники… Затем была война, блокада, сегодняшний день. Думается, что издание должно найти своего читателя и в Беларуси.
– А какой он вообще, сегодняшний город Петра?
– Конечно, много красивого, много интересного. А с другой стороны думаешь: ведь все это богатство, все сокровища были построены на поте и крови огромного количества людей бескрайней империи, в том числе и белорусов.
В нынешнее время как-то приводят в порядок фасады домов. Но повсеместно проявляется капитализм в таком омерзительном варианте. Идешь по Невскому – красота! Но свернешь в арку и сразу же упрешься в какие-то жуткие сарайчики, помойки, которые не убирались годами. Центр хорошеет, но весь город в ближайшей перспективе привести в порядок никак не удастся. Это такие надо средства вбухать!
Короче, говоря словами персонажа комедии Гайдая, «Питер – город контрастов». Есть на что посмотреть, но есть и то, на что смотреть не хочется…
– А если сравнить с белорусскими городами?
– В этом году я второй раз посетил Витебск. В 2007-м в основном был в библиотеках и музеях, поэтому город посмотреть не успел. Нынче же просто поражен! Чисто, ни соринки нигде.
От Полоцка же я вообще в восхищении. Побывал в здании бывшего иезуитского коллегиума, которое передали университету. А ведь в этих стенах учился Ян Барщевский. Вот бы здесь международную конференцию провести! Стараюсь хотя бы раз за лето выбраться в Софийский собор на органный концерт.
– Как вы, человек без филологического и литературного образования, рискнули взяться за перевод «Шляхтича Завальни»?
– Я сам до сих пор этому удивляюсь. Впервые о Яне Барщевском узнал из книги «Памяць» Россонского района в середине 1990-х годов. Там же был небольшой фрагмент и из «Шляхтича» в белорусском переводе Николая Хаустовича. Полностью прочитал произведение только через несколько лет и был в восторге. Просто ошеломляющее впечатление! Читал перед сном своим племянникам, и им тоже очень понравилось. Так вот и пришел к мысли, что надо целиком перевести книгу на русский язык, чтобы и мои многочисленные родственники могли прочитать. К тому же в Питере есть много людей – выходцев из Витебщины, которым она должна показаться интересной.
Начал с белорусского перевода Хаустовича, но продвинулся не очень далеко и пришел к выводу, что это не совсем правильно. Поэтому раздобыл в Российской национальной библиотеке польский оригинал, сделал ксерокопию и уже дальше стал переводить с польского. Знал его слабовато, но посодействовали хорошие консультанты. Они помогли адаптировать всякие непонятные устаревшие польские выражения. В качестве подстрочника использовал и белорусский перевод (прочитав его много раз, знал чуть ли не наизусть). Сам я живу в пригороде Санкт-Петербурга – Ломоносове. На работу ездить достаточно далеко. Час на электричке в одну сторону, час – в другую. И в пути все время переводил потихоньку. На коленях чемоданчик, на нем оригинал, белорусский перевод и маленький польско-русский словарь. За год и справился.
– Посетили ли вы описанные в книге географические места?
– При переводе меня очень заинтересовали места, где происходит действие. В последние годы во время отпуска удалось поездить и по Россонщине, и по южной части Псковщины. Кстати, в книге я размещаю две карты. Без них ее читать тяжело. Первая – крупномасштабная карта Витебской губернии 1829 года. На ней красным цветом выделены упомянутые в произведении Бабовики, Ситно, Оболь, Освея, Бешенковичи, Ушачи… Кстати, в Ушачах произошел ключевой момент книги, на который очень мало обращают внимания, но сам Барщевский связывал с ним грядущий упадок Беларуси: «Кошка Цяліцу забіла, Жук, Жаба Кошку судзілі. А як справа стала кепска, перанеслі да Віце,бска». Это не животные, а реальные представители двух старинных шляхетских родов, которые жили в 2-3 километрах от Ушачей. Местный суд (Жук и Жаба) не смог разобраться в деле об убийстве, и его отправили на пересмотр в губернский Витебск.
На второй карте – местность вокруг озера Нещердо. Количество деревень и малых хуторков было просто колоссальным. Это уже после революции началось насильственное сселение в крупные населенные пункты.
– Переводчики, бывает, не прочь «приукрасить» оригинал…
– Да, и меня кое-где «несло». Например, в переводе речи одного из персонажей, еврея Ёселя, я воспользовался подсказкой моих знакомых москвичей, которые посоветовали оживить ее небольшим одесским акцентом. И я допустил некоторую вольность. Сейчас мне за это пеняют. Может, до официального выхода книги удастся исправить эту некорректность по отношению к первоисточнику.
– А как оценили ваш перевод специалисты?
– Я отослал его на рецензию некоторым белорусским литературоведам. Отзывы довольно противоречивые. Так, Адам Мальдис положительно оценил работу и сказал о ней несколько очень теплых и приятных слов. А вот автор белорусского перевода Николай Хаустович отозвался достаточно критически.
– Можно ли прочитать вашу книгу?
– К сожалению, я выпустил всего несколько экземпляров. Проблема традиционная – нехватка средств. Если бы кто-нибудь взялся за это дело, с удовольствием отдал бы и оригинал-макет, и карты. Ради Бога, издавайте, а мне только парочку штук презентуйте.
В Интернете мой перевод можно прочитать на сайте www.barszczewski.spb.ru
Там же помещены фотографии по теме, материалы, связанные с жизнью и творчеством Яна Барщевского.
– Довольны ли вы проделанной работой?
– Считаю, что какой бы перевод ни был, но эта книга должна быть прочитана русскоязычным читателем. Тем более теми людьми, у которых корни витебские, полоцкие. Ведь не каждому краю так везет, чтобы про него написали в классической литературе, да еще в сказочной форме. Так Гоголь прославил Миргород, а Бажов – Урал. Наш Ян Барщевский – северную часть Беларуси.

Алесь Быньков, фото автора, «НС».