Как неожиданно порой складываются человеческие судьбы. Иногда ничего на первый взгляд не значащий факт ведет за собой, выстраивает биографию. Думал ли молодой летчик Павел Бавыкин в далеком 44-м, пролетая над совершенно незнакомым Витебском, что этот город станет его судьбой? Что именно с ним будет связана его жизнь?.. «Нет», – 90-летний ветеран, искренне отвечая
на этот вопрос, отрицательно качает головой.

В 1939 Павел закончил Батайскую летную школу гражданского воздушного флота. Это в России, в Ростовской области. Планов – горы, перспектив – громадье, и все самые радужные. Но не суждено было им сбыться, не позволила враз посуровевшая жизнь. Ввиду военноопасной обстановки их мирную гражданскую школу перепрофилировали в военную. Выпускникам на выбор предложили стать истребителями или бомбардировщиками. Он выбрал последнее и в самом начале 1940 года вместе с другими 880 военлетами переехал в Сталинград, и там целый год осваивал новые по тем временам самолеты СБ. К слову сказать, этот бомбардировщик был спроектирован к войне с белофиннами. Но оказался не приспособленным к боевым действиям в зимний период. Самолеты были на колесах – конструкторы не предусмотрели лыж, а снега тогда выпали нешуточные. Ситуацию нужно было менять. И в начале 1941-го 45 летчиков направляют в Оренбургскую первую летную военную школу осваивать взлет и посадку на лыжах.
– Мы уже года два знали, что война будет, она была неизбежна, – говорит Павел Филиппович.
Когда война началась, он служил в бомбардировочном полку в Хабаровске. Зимой 41-го там была сформирована эскадрилья и переброшена для подкрепления под Москву. «И опять мы на колесных СБ, а снегу на «взлетке» с полметра, облачно, – вспоминает ветеран. – Приказ – бомбить по радиомаякам. Слишком близко друг от друга находились противоборствующие войска». Он сделал тогда десяток вылетов. А когда немцев погнали от Москвы, прикомандированным летчикам дали «отбой».
В начале 1942-го он на границе с Манчжурией. Бои пограничников с квантунской армией шли каждую ночь. К тому времени лейтенанта Бавыкина избрали секретарем комсомольской организации полка. А в мае опять командировка. В Хабаровск на курсы летчиков-разведчиков. Три месяца серьезнейшей учебы: освоение теории, приемов и методов ведения воздушной разведки. По завершению курсов – боевой разведывательный двухчасовой полет в глубь манчжурской территории.
В конце того же 42-го Бавыкина вызвали в штаб полка. «Сидим, разговариваем, – вспоминает Павел Филиппович, – входит капитан и докладывает, что прибыло пополнение. Это оказались 30 девушек, которые за 600 километров дороги в крытом грузовике при минус 30-ти так закоченели в своих тоненьких шинелишках, что мы их на руках перенесли в штабную землянку, где еле отпоили горячим чаем. Старшей оказалась сержант Софья Грищенко. Она по специальности была старшим мастером по авиационному вооружению. Я попросил ее в свой экипаж».
Ветеран признается, что был очень жестким в отношениях с женщинами. Говорит, что терпеть не мог, когда «шашни возле шасси разводили»…
В следующем году их полк пересадили на штурмовики Ил-2. Это был по тем временам самый вооруженный самолет, немцы называли его «Черная смерть». Правда, и экипажи Ил-2 тоже считались смертниками.
Шел предпоследний год войны. Красная Армия уверенно продвигалась на запад. 28 июня ближе к ночи в штаб полка пришла телеграмма, а в ней приказ: «Экипажу лейтенанта Бавыкина 29 июня в 8.00 произвести посадку на аэродроме Шереметьево». Вылетел, там вместо стрелка дали другого человека и поставили задачу – произвести аэрофотосъемку освобожденного Витебска. Сделать 6 заходов от Лиозно на высоте одного километра.
«Города я тогда не знал, да его и не было. Только дым, пламя, руины. Таким он и запечатлен на пленках», – говорит Павел Филиппович.
Отправляясь на задание, вспомнил командир, что его сержант родом из Витебска. «Софья, так же как и я, не получала писем и не знала, где ее родня, – говорит Бавыкин. – Она рассказывала, что жила в третьем справа от моста через Двину, зеленом, доме. Я нашел кусок ватмана, парашютик от осветительной бомбы, написал письмо с адресом: Рычажный переулок, дом 4, завернул в него для веса булыжник».
Сделал в тот день разведчик, как и было приказано, 6 заходов над городом. Разворачивался над Старым Селом, смещался по наземным ориентирам правее на 400 метров и опять ложился на курс. Во время последнего «похулиганил» – сбросил послание родным своей подчиненной. Было это 29 июня 1944 года.
92 боевых вылета за войну совершил летчик. Последний – 8 мая 45-го, штурмовал Гданьск. Его эскадрилья в тот день уничтожила 64 танка. Дважды представляли Бавыкина к званию Героя Советского Союза, да наградные документы где-то потерялись. День Победы встретил в строю. В прямом смысле этого слова. Их полк построили, объявили о капитуляции, зачитали приказ. А после команды «вольно» Павел Бавыкин прошел вдоль строя, дошел до своего уже старшего сержанта и, целуя руку, просто сказал: «Софья Викторовна, отныне вы будете моей женой». Уволившись в запас, Софья вернулась в родной Витебск. А 7 сентября победного года в город, который он видел с высоты тысячи метров горевшим, приехал и Павел. Отпуск, свадьба и опять служба. Пруссия, Латвия, Таганрог, Львов, Ровно. Демобилизовали майора Бавыкина из Паневежиса в 1960-м. Семья, уже с детьми, переехала в Витебск. Здесь отставной офицер устроился на завод имени Кирова учеником слесаря. «Мечтал заниматься работой по дереву, а пришлось по металлу», – улыбается он. До 1970-го работал на заводе, а потом военруком в средней школе №9. В 1984-м в звании «Отличник просвещения РБ» вышел на пенсию.
В 1995 не стало его любимой Софьи Викторовны. Сегодня ветеран живет в скромной квартирке на проспекте Фрунзе. И много общается с молодежью. Посмотрите на фото. Это не покоренный жизнью 90-летний старик, а полный сил, умудренный жизнью мужчина.

Олег Крупица, «НС».