Требуется для просмотраFlash Player 9 или выше.

Статистика сайта

Будущая жертва отправляла письма в зону с робкой надеждой на счастье

От пустоты душевной

Раз в неделю Наталья Зошенко (все имена и фамилии изменены) писала письма на зону строгого режима в Новосады. Мысли о текущем моменте мироздания и вялые страсти не эпизодически употребляющей спиртное тридцатишестилетней жительницы одного из населенных пунктов недалеко от Витебска умещались на двух листках, вырванных из школьной тетради. О чем путном и необходимом могла написать увядающая одинокая дама зэку Сергею Юмашеву, отбывающему пятилетний срок за грабеж? Она выливала серую пустоту внутри на школьные листы и разбавляла ее смешными и мерзкими подробностями из жизни населенного пункта. В конце концов на вдовьем пороге появлялась подруга Зошенко Светлана Кудимова, из веселого любопытства и солидарности вырывала листки из рук и предавала их нещадной редакторской правке. Подруга жила через два дома, была гораздо умнее, образованнее и как бы романтичнее по жизни. Потому даже сугубо «девичья» выпивка под притихшим деревенским небом была ей на пользу и в радость.
– Ты дура, Наталья! Ну зачем ему описывать клубные драки и сплетни? И зачем это: «Как выпью, вроде легче…». А потом: «Хоть живой в сырую глину ложись…?». Хватит есть землю и царапать грудь. Зэку тепла и надежды надо. Участия. Чтобы на бумаге запах женской отзывчивой кожи оставался. А что если он вернется веселый и будет тебе мужем? А ты скулишь, как собака в дождливую погоду.
Подруга хохотала и искала глазами пустой стакан. Потом размашисто правила текст, написанный крупными детскими буквами, вычеркивала ненужные бытовые подробности, добавляла немного женских намеков на совместное будущее. Получалось грустно, но с ожиданием радости впереди. Письмо летело в учреждение со строгими правилами.
Зэку надо знать, что, кроме хитрого «кума», беспредельных блатных, нормы, пайки, «чертей» и активистов, где-то далеко на воле есть еще одна нетронутая в чистоте «масть». Из нее кто-то один помнит о тебе, ждет и, ложась спать, пытается по серой некачественной фотографии угадать живые черты твоего лица. Зэк пишет на волю длинные письма убористым аккуратным почерком обо всем, что происходит в отряде и в душе. Потом – немного тоски и надежды из забавных словесных оборотов блатного шансона. В конце непременно имеется приписка из перечня необходимых продуктов питания на предмет «подогрева». И весточка со штампом учреждения готова! Простому зэку, сторонящемуся блатных и не записанному в актив администрацией, всегда не хватает еды рядом и памяти вдалеке.

Начало «романа»

Наталья Зошенко и зэк Юмашев переписывались последние два года его отсидки. Затеял этот эпистолярный роман младший брат Юмашева – Виталий. Случилось ему в этой деревне коровник строить с витебскими шабашниками. Познакомившись с Натальей за нехитрым столом посреди сельской попойки, младший и уже женатый Юмашев сломал вялую дамбу крепко выпившей Натальи потоком местного портвейна. Наутро, натягивая штаны и закуривая, Виталий предложил написать его брату на зону и чиркнул адрес. Он допил остатки вчерашнего праздника и красочно расписал судьбу-злодейку, людское коварство, нерасторопность следователей и черствость судебной мантии. Напиши, говорил младший Юмашев, мол, двое калек под одним одеялом греют друг друга теплом. Это один греется тлением.
Юмашев укатил домой, а переписка осталась. За два года Наталья аккуратно переписала незнакомому зэку всю свою онемевшую и оглохшую судьбу. О погибшем по пьянке на зернохранилище от удара током муже. О пропадающем в областном центре сыне Сергее, не желавшем более знать родную мать по настоянию стервы-жены. О внуке Тимофее, которого Наталья никогда не видела, но которому страстно желала счастья. Женщина аккуратно и откровенно переписала даже переживания женского тела, страдающего от грубых прикосновений случайных людей. Зачем потерявшая объем и вкус жизни сельская женщина писала на зону нехитрые и откровенные письма, она не знала наверняка. Будто ее квартира в двухэтажном вечно рассыпающемся доме могла когда-то наполниться запахом обыкновенной семьи с необходимыми ссорами, примирениями, заботами и праздниками. Или с незнакомым, никогда не виденным собеседником говорить было проще, как с непостижимым Богом или неразумным ребенком…
По утрам Наталья Зошенко пила сиротливо чай из щербатой кружки с вишенками и тоскливо бродила глазами по частоколу пустых бутылок на кухне. Потом шла на свинокомплекс. Часы разделяли день на равные промежутки. Вечером после работы она заходила в пахнущий кислой нищетой магазин, брала пару бутылок бормотухи, хлеба, макаронов…. Заходила подруга Кудимова, и счастливая дура хохотала, выкладывала на стол принесенную с собой закуску и местные сплетни. День умирал уже повеселевшим с верой в существующий где-то рай. Они нехитро гуляли. Утром все повторялось. Через месяц ничего не происходило. Через год солнце вставало с привычной стороны, бесплатно грело большую деревню, но никогда не заглядывало в квартиру Натальи Зошенко.

Встреча

В августе прошлого года зэк Сергей Юмашев освободился. Опершись о борт «веселого» ларька в районе Южного рынка, он пьяно икал и растерянно смотрел на незнакомую жизнь вокруг. За годы его отлучки она поменяла вкус, цвет и характер. От зла и неприкаянности Юмашев стал пить каждый день, прихватывая иные ночи. Временно он остановился у брата Виталия. Через месяц жена брата оскалила вставные зубы, собрала нехитрые вещи «родственника» и указала опасному зэку на дверь. Брат виновато потупился. И только тогда Сергей вспомнил свою «заочницу» Наталью Зошенко. Ее письма – антология заплаканной души – еще хранились в потрепанной сумке освободившегося на волю человека. Редкий заключенный, выйдя на свободу, продолжает тюремный роман. Юмашеву пришлось вспомнить свою заочно любимую женщину, поскольку не было ни крыши над головой, ни денег, ни работы. Последний раз виноватый по жизни человек прошелся по собутыльникам спального района, на последние деньги купил на автовокзале билет, нехитрое жидкое горючее угощение и укатил по адресу на конвертах…
Он позвонил в дверь с порезанным винилом. Она открыла и ахнула от неожиданности. Почему не предупредил, не написал или хотя бы позвонил? Наталья засуетилась в неприбранной со вчерашнего квартире. Бывший зэк ненавязчиво осмотрелся, оценивая свое будущее жизненное пространство. Потом гость присел за стол, вытащил на свет божий бутылку водки, закуску и сказал: «Давай знакомиться ближе, подруга». Она растерянно и торопливо переоделась за ширмой во все лучшее, сохранившееся от прошлой жизни. Даже успела нацепить какую-то дурацкую копеечную бижутерию. Но все еще дико смущалась и краем глаза пыталась взглянуть на себя в зеркало на стене, когда ставила на стол тарелки.
Первая была горькой и не убила смущения. Вторая выдавила несколько подробностей о жизненных мелочах. После третьей ситуацию неожиданно спасла подруга Светлана Кудимова. Она позвонила в дверь и с порога без смущения принялась рассматривать гостя. Мужик с грубо вытесанным лицом и колючими глазами ей не очень понравился. Зато в нем чувствовалась неизношенная сила самца, которую каждая женщина безошибочно угадает и под тюремной робой, и под рыцарскими доспехами. Это притягивает и прощает визуальное впечатление. Светлана поставила на стол свою бутылку, и веселье продолжилось по поздней ночи. Они рассказывали друг о друге все, что требовалось в такой ситуации. В третьем часу подруга предупредительно удалилась прочь. Следующая ночь была прощением за все бессонные одинокие ночи на лагерной шконке. А поутру они проснулись…

Добром это не кончится

Утром Сергей Юмашев по сценарию военно-полевых романов не принялся чинить табуретки в квартире смущенной от счастья вдовы или прилаживать на стену в прихожей вешалку для пальто. Первым делом он отправился в магазин за лекарством от невыносимой жажды. Утром Наталья Зошенко первый раз не пошла на работу по причине резкой перемены в личной жизни. Они снова сели за стол уже по-приятельски и, не смущаясь, пили за будущее счастье. К обеду старухи в подъезде живо обсуждали новость, качали головами и предсказывали окончание спокойной жизни во вверенном им подъезде. Они не ошиблись, эти необычайно мудрые и в меру злобные старухи. Они даже примерно угадали финал народной пьесы – добром это не кончится.
С тех пор и до глубокой осени жизнь в квартире Натальи Зошенко из медленной полупьяной рыси перешла на шальной галоп. Юмашев оказался общительным мужиком. Со всеми в доме перезнакомился и у всех успел назанимать денег. Утро в квартире начиналось со стакана, а ночь приходила под нежный звон бутылок. Наталья бросила работу и выходила из квартиры только иногда, сопровождая Юмашева в походе за очередной поллитровкой. Теперь пугливые старухи на скамеечке видели ее все чаще безумной и счастливой. Подруга Кудимова, ужасаясь виденному, исчезла и больше не показывалась в квартире. Еще через месяц в жилище Зошенко почти не осталось вещей и мебели. Даже старенький телевизор Юмашев умудрился променять на несколько бутылок водки.
Конверт счастья Юмашев все чаще и чаще стал запечатывать чугунным своим кулаком. Соседки уже привыкли видеть Наталью с синяками на лице, иногда хромающую, страшно осунувшуюся и постаревшую. Юмашева терзала дикая и взявшаяся из ниоткуда ревность. Этой забитой, покорной и сломленной обстоятельствами женщине он никак не мог простить прошлой жизни. Получалось, что в то время, когда он полировал тюремные нары, страдал, мучился – она пила жизнь большими сладкими глотками, сидела за праздничными столами, пела, танцевала, кокетничала, спала с мужчинами…. Стоило какому-нибудь затрапезному спитому мужику (а их в квартире Зошенко стало появляться все больше) пристально посмотреть на нее или сказать что-нибудь двусмысленное, Юмашев чернел лицом и напивался. Когда гость уходил, обычно начиналась экзекуция. Юмашев стаскивал пьяную Наталью с кровати за волосы и принимался долго и методично охаживать кулаками и ногами. Уставший, выходил на кухню, что-то допивал на дне бутылки, перекуривал и снова возвращался в спальню. Она ползла на кровать, окровавленными руками натягивала на себя бурое одеяло и подушку. Она пыталась глупо спрятаться от кулаков и тяжелого ботинка. Ей хотелось на минуту душной темноты и тишины. Ее снова и снова вытаскивали на свет и били ногами в пустой живот, пока сознание с гулом и мириадами разноцветных искр не пропадало. Юмашев приносил из кухни ковш воды и выливал на неподвижную Наталью, распятую по грязном полу…

Финал

В последних числах ноября стояла на редкость прозрачная, тихая и солнечная погода. На пороге квартиры Зошенко появился младший брат Юмашева – Виталий. Приехал наведать родственника и оценить его новую семейную жизнь. Старший Юмашев обрадовался и усадил дорогого гостя за стол. Был день и был вечер. Они весело гуляли и вспоминали тосты, которые когда-либо слышали. Несколько раз пришлось ходить в магазин за добавкой. К вечеру пришла очередь идти старшему Юмашеву. На простой и недалекий путь до местной торговой точки у Сергея ушло три часа – два или три раза он встретился с новыми приятелями. Пришлось выпить и снова возвращаться в магазин.
Виталий подталкивал пьяную и ничего не соображающую Наталью в спальню. «Ну, что ты, дура, строишь из себя невесту? Забыла, кто тебя сосватал? – пьяно шептал гость. Вспомни, как весело мы когда-то проводили время. Братец, будь уверена, не обидится. Да и не скоро он вернется. И вообще, бросит он тебя. Это он с дуру, от отчаяния к тебе прилепился. Нужна ты ему – заочница по переписке…
Наталья слабо сопротивлялась, вяло пыталась оттолкнуть жарко дышащего мужика от себя прочь … Когда среди тишины снова стало слышно, как где-то тикают часы, они очнулись – два существа, испуганных неожиданным светом и вторжением. В дверном проеме неподвижно стоял старший Юмашев и молчал. Лучше бы он кричал, ревел, выл… Он молчал и смотрел даже не на кровать, не на два пьяных перепутанных тела и скомканное одеяло на полу. Он смотрел куда-то поверх, как человек, готовый прыгнуть в пропасть, старается смотреть не вниз, а за горизонт…
Старухи в подъезде забеспокоились. Странное дело: в квартире Натальи Зошенко уже несколько суток стояла мертвая тишина. Ни пьяных криков, ни разговоров. К тому же накануне соседка слышала, как там что-то громко грохалось об пол, был слышен стук падающих стульев, какие-то странные звуки и шорохи – по квартире что-то передвигали… Когда дверь вскрыли в присутствии участкового, даже не помнящие себя вчера разом помянули Бога. Вещи разбросаны по полу, перевернутые стулья, разбитая посуда, сорванные со стен полки. Когда зашли в ванную, увидели ее доверху набитой какими-то тряпками, простынями и старыми одеялами. Участковый осторожно разгреб вещи. В ванной лежали втиснутые какой-то невероятной силой два обнаженных окровавленных тела – мужчины и женщины. В эмалированной посудине было столько крови, что Наталью Зошенко и Виталия Юмашева нельзя было узнать. Соседи с ужасом попятились назад. Только когда приехавшие милиционеры более спокойно осмотрели место происшествия, рядом с ванной обнаружили огромный кухонный нож, некоторые вещи исчезнувшего Сергея Юмашева. В его старой сумке из непромокаемой плащевки среди прочих мелочей – электробритвы, связки ключей и неработающего мобильного телефона – опер обнаружил пачку писем. Их писала на зону женщина, никогда не видевшая зэка. Опер повертел конверты в руках и приобщил к вещдокам. Он еще не знал, что письма были грустные, но с робкой надеждой на совместное будущее.
Юмашева задержали только через три дня в одной из неблагополучных квартир Витебска. Дико пьяный, он ничего не соображал, когда вошли сотрудники милиции. Испитая хозяйка квартиры рассказала милиционерам, что Сергей появился позавчера, был сильно пьяный. Все это время он продолжал пить, плакал и говорил, будто кого-то убил. Его увели. Юмашев не сопротивлялся. Он только безумно озирался вокруг, как будто хотел найти свою сумку с прошлым…

Владимир Максимов.