Требуется для просмотраFlash Player 9 или выше.

Статистика сайта

Николай Пинигин – имя на театральном небосклоне. Талантливый режиссер, лауреат Государственной премии Беларуси, создавший  более 50-ти спектаклей в Беларуси, России, Франции, Польше. Почти 10 лет работал в прославленном БДТ имени Г. Товстоногова, ставил спектакли с такими известными актерами, как Василий Лановой, Алиса Фрейндлих, Олег Басилашвили. С декабря 2008-го – художественный руководитель Национального академического драматического театра имени Янки Купалы.
В рамках «Славянского базара в Витебске» был показан спектакль купаловцев «Пінская шляхта» по пьесе В. Дунина-Марцинкевича, который стал украшением фестивальных «Театральных встреч». А его постановщик Николай Пинигин во время «Звездного часа» рассуждал о месте и задачах театра в современной жизни. 

– Большой резонанс произвела ваша последняя постановка –  спектакль «Похищение Европы», который критики назвали театральным экспериментом. Это попытка поиска новых форм?

– Это  попытка реставрации барочного домашнего театра Радзивиллов. Мы соединили в постановке  балет, комическую оперу и  дель-артовскую комедию. В Несвиже заканчивается реконструкция замка, мы собираемся там играть эту пьесу, написанную  Уршулой Радзивилл. В середине XVIII века в Несвиже существовал, без преувеличения, европейский театр. И это наше, белорусское, духовное наследие.

– Вы ставили «Пінскую шляхту» и в Польше. Отличалась ли работа с тамошним коллективом?

– В этом спектакле нас объединила одна историческая судьба. Я работал в небольшом театре Варшавы. Могу сказать, что поляков отличает более бережное отношение к своей профессии. Актеры сохранили театральную этику. Они по-европейски дисциплинированны и хорошо образованны. Польский театр – серьезное явление.

– Последние события в театральном мире, в частности, известная ситуация с Юрием Любимовым, говорят о том, что актеры разучились уважать личность режиссера. А может, театр как коллектив единомышленников вообще  долго не живет?

– Еще Станиславский говорил: театр живет 15 лет. Но дело  не только в критическом возрасте. Меняются стиль, идеи. Старики сетуют: мы живем среди чужого мира.  На постсоветском пространстве исчезает такое явление, как театр-дом, в котором жили. Что сейчас объединяет людей? Всепоглощающая идея заработать деньги. И на театр это тоже распространяется. Меняется и отношение к делу. Когда я в Вахтанговском театре ставил спектакль, артистов не мог собрать на репетицию. Михаил Ульянов с тросточкой выходил и говорил: «Детки, как вам не стыдно, к нам режиссер из другого города приехал, а вы…».

Театру как серьезному механизму, на мой взгляд, стало трудно существовать в столицах. Он может развиваться в провинции, где меньше соблазнов и есть большая сосредоточенность на работе. Кроме того, у нас нет московских денег.

– Как вы относитесь к тому, что актеры вашего театра подрабатывают на стороне?

– Я очень рад, что они этим занимаются. Отпускаю, считаю, что таким образом они обогащаются. Да и материальное положение поправляют. К сожалению, артист в Беларуси зарабатывает немного.

– Существует распространенное мнение: художественный руководитель в театре, чтобы держать коллектив, в какой-то степени должен быть диктатором. Кто вы в своем театре: этакий Карабас-Барабас или отец родной?

– Чтобы заставить людей работать, чтобы сохранить театр, его руководителю необходимо иметь  и проявлять волю. Это не нравится артистам, но это так.

– Театр как предприятие должен зарабатывать деньги. Как вам удается лавировать между понятиями кассовый спектакль и высокохудожественный?

– Не я придумал: развлекая, просвещай. Конечно,  трудно  совмещать зрительский интерес и серьезный  театр, не опускаться до вкуса толпы.  Десять критиков могут написать, что режиссер – гений, а остальные этого не понимают, но если нет зрителя в зале, для кого работает этот гений?  Театр –  живое искусство. Искусство здесь и сейчас, и кто сказал, что спектакль не развлечение, забава? Посмотрите постановки Марка Захарова,  других режиссеров.

– Вам не кажется, что сегодня наступил кризис репертуарного театра, нужны новые формы?

– Великая беда, что исчезает репертуарный театр. Я отношусь к нему как к большому чуду,  завоеванию, присущему бывшему СССР. А вообще-то  в мире театр посещают 7 процентов населения, и всего полпроцента из них –  думающая публика.

– Вы ставили классиков театра абсурда – Ионеско, Мрожека. Чем привлекает вас это направление?

– Сегодня не привлекает, это пройденный этап.  Но вообще мне нравится прозрачный абсурд как способ разговора о чем-то важном, а не болтовня глупостей  в пустоту.

 
– Какие спектакли вас как режиссера, зрителя потрясли?

– Постановка режиссером  Римасом Туманисом чеховского «Дяди Вани» в Вахтанговском театре. Это событие, научное открытие в театральном мире. До этого никто не решился представить заглавного героя ничтожеством.

– Как вы можете объяснить, что во многих театрах ставят одни и те же модные пьесы?  В последнее время в этом наборе такие авторы, как Рэй Куни, Роналд Харвуд,  Ясмина Реза.
– Это высококачественный бульвар. Я отношусь к такому явлению спокойно.

– Что у вас в планах? С какими именами связываете новые постановки?

– Национальный театр должен соответствовать ментальности  своего народа. Это откладывает отпечаток на формирование репертуара. У нас в планах, например, «Пан Тадевуш» Мицкевича, произведения Короткевича.

– Прежде вы говорили, что никогда не хотели руководить. Что заставило принять решение возглавить главный театр страны?

– Конечно, жизнь свободного художника более привлекательна, но приходит время, когда надо отдавать. Руководить – тяжелая работа и большая ответственность.

Татьяна Пастернак, фото автора, «НС».