Требуется для просмотраFlash Player 9 или выше.

Статистика сайта

Одно из сражений 1812 года.

В следующем году отмечается 200-летие Отечественной войны 1812 года. Сражения с армией Наполеона происходили и на территории нашей области.

23 июня 1812 года, сосредоточив на границах России собранную со всей Европы 600-тысячную армию, Наполеон обратился к ней с воззванием, в котором были следующие слова: «Солдаты! Вторая польская война началась!.. Она нас ставит перед выбором: бесчестье или война. Выбор не может вызвать сомнений. Итак – вперед. Перейдем через Неман, внесем оружие в пределы России! Вторая польская война будет для Франции столь же славной, сколь и первая, но мир, который мы заключим, прекратит кичливое влияние России на дела Европы». Это воззвание и было объявлением войны, так как никакого другого документа Наполеон создать не удосужился. И 12(24) июня наполеоновские войска были уже в Ковно (Каунас), а 16(28) июня – в Вильне (Вильнюс).

Первая русская Западная армия под командованием военного министра генерала Барклая де Толли сначала отходила от границы в направлении Дриссы (сейчас это районный центр Витебской области – Верхнедвинск), а потом пошла через Полоцк к Витебску для соединения со Второй Западной армией. Одновременно с русскими войсками к Витебску двигались и французы: именно здесь в середине июля произошла встреча противоборствующих армий.

Барклай де Толли расположил у Витебска основные силы на левом берегу Западной Двины, а два корпуса – на правой. С фронта левобережную группу прикрывала река Лучеса, правым флангом армия упиралась в дорогу на Бешенковичи (сейчас это конец пр. Черняховского), а левым – в небольшой ручей, сохранившийся между пр. Победы и микрорайоном Медцентр.

Узнав о приближении со стороны Бешенкович главных французских сил, Барклай де Толли 13 (25) июля направил им навстречу 4-й пехотный корпус генерал-лейтенанта графа Александра Ивановича Остерман-Толстого, усиленный четырьмя кавалерийскими полками. Остерман-Толстой, встретив французский авангард, атаковал его и преследовал до Островно.

Собственно Островенское сражение, именуемое у французов Витебским, началось на следующий день, когда к этому местечку подошли главные силы Мюрата, командовавшего французским авангардом, и длилось еще три дня.

Первое столкновение оказалось для русских войск неудачным: два полка французской кавалерии, напав на русский авангард из двух эскадронов, рассеяли их и взяли шесть пушек. Это были первые с начала кампании отбитые противником орудия.

Но далее поперек дороги на Витебск, прикрытые с флангов лесами и болотами, встали дивизии Остерман-Толстого. Эти войска мужественно выдержали многочасовой бой с вдвое превосходящими силами противника, выстояв до самого вечера и даже не прибегнув к помощи дополнительного кавалерийского корпуса, посланного Барклаем де Толли на помощь.

У села Куковячино расположилась готовая к бою 3-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Петра Петровича Коновницына. Интересно, что в то время известная деревня Куковячино находилась в другом месте. На планах генерального межевания, составленных в 90-е годы XVIII века, населенных пунктов с таким названием два: деревня на самом берегу Двины, у устья реки Конашки, и село с господским домом. На месте этого села сейчас деревня Песчанка и аэродром. Именно здесь вдоль глубокого оврага реки Озеранки и располагалась позиция 3-й дивизии.

Корпус Остерман-Толстого на рассвете 14 (26 июля) отошел на эту позицию и составил резерв свежим войскам Коновницына. Они вступили в неравный бой, в ходе которого французам удалось захватить три пушки, но Черниговский полк в штыковой атаке отбил орудия. Сам Мюрат во главе уланского полка теснил нашу пехоту. В конце концов Коновницын вынужден был отступить к деревне Комары, а французы, видя в его тылу войска Остермана-Толстого, преследовать 3-ю дивизию не решались. Лишь прибытие Наполеона заставило их продолжить бой, в котором Коновницын с 9-тысячной пехотой и 3-тысячной конницей успешно противостоял 20 тысячам французов до пяти часов вечера. После этого отступил к деревне Добрейка, где соединился с остальными войсками. Ночью все они были отведены за Лучесу, куда прибыли и корпуса, находившиеся на правом берегу Двины. Таким образом, 14 (26 июля) вся 80-тысячная русская армия была готова к бою со 150-тысячной армией Наполеона. Ждали лишь подхода 2-й Западной армии Багратиона, но в ночь с 14 на 15 июля прискакал его адъютант князь Меньшиков и сообщил, что пойти на соединение с 1-й армией через Могилев Багратион уже не может, так как отрезан противником.

Давать сражение французам при таком их численном перевесе было нецелесообразно. Вот что писал об этом сам Барклай де Толли: «В таких обстоятельствах не было никакой цели сражаться под Витебском: самая победа не принесла бы нам пользы, если бы, между тем, Даву занял Смоленск. Вступив в сражение, я, без всякой пользы, пожертвовал бы 20-ю или 25-ю тысячами человек, не имея способа, даже по одержании победы, преследовать неприятеля; ибо Даву, заняв Смоленск, пошел бы в тыл 1-й армии; а если бы я решился на него напасть, то Наполеон последовал бы за мною и я был бы окружен неприятельскими войсками. Единственное мое отступление, даже после победы, было бы направлено через Сураж к Велижу и, следовательно, я еще больше отдалился бы от 2-й армии. По всем сим соображениям решился я немедленно следовать к Смоленску».

Отступление огромной армии в непосредственной близости от противника – маневр не только очень сложный, но и опасный. Вот признание вражеского офицера Лабома: «Все были изумлены превосходным порядком, с которым князь Барклай де Толли отступил со своих позиций. При этом трудном отступлении генерал-майор граф фон Пален блестяще проявил свою прозорливость и военное искусство; на наших глазах он маневрировал с арьергардом и так хорошо прикрыл остатки армии, что мы не нашли на ее пути никаких следов ее прохода; ни одной брошенной повозки, ни одной павшей лошади, даже ни одного отсталого — ничего, что бы могло нам указать направление».

Еще более восхищенные отзывы об этом сражении записаны русскими офицерами, которые «едва не аплодировали», наблюдая за маневрами П. Палена.

На этом обычно Островенская битва считается законченной. Но вот строки из петербургской газеты «Северная пчела» от 24 июля 1812 года, сообщающие новости военных действий: «Граф Пален умел извлекать пользу из всякой малейшей дефилеи; и засада, постановленная в окрестностях Гапоновщизны, истребила при походе 16 числа семь французских эскадронов». Об этом успешном арьергардном бое упоминается в нескольких источниках, но почему-то его не относят к Островенскому сражению. Совершенно напрасно. Успешная атака из засады на легкую гвардейскую конницу французов на пятый день сражения под Витебском нанесла врагу очередной урон и поставила жирную точку в завершенной операции. А деревенька Гапоново еще в начале прошлого века находилась километром севернее развилки суражской дороги на Вымно.

Кого считать победителем в этих пятидневных боях? Казалось бы, французов. Действительно, русская армия отступила, Наполеон занял Витебск и, расположившись в губернаторском дворце, даже подумывал прекратить кампанию 1812 года.

Но стратегический успех или неуспех сражения определяется не только и не столько формальными признаками победы: занятием поля боя или территории противника, сколько выполнением задач, стоящих на данном этапе перед войсками.

Какие задачи стояли перед французами? С самого момента пересечения границ Российской империи Наполеон желал генерального сражения. Не просто желал, он не умел воевать по-другому. Ему были привычны молниеносная победа в битве и следующее за ней заключение мира на выгодных для французов условиях.

Такого в очередной раз не случилось. Барклай де Толли спас 1-ю Западную армию, оторвался от противника и двинулся к Смоленску на соединение с Багратионом, выполнив свою стратегическую задачу.
Разведя русские армии более чем на 250 километров, Наполеон сказал: «Барклай и Багратион больше не встретятся». Встретились! Потерпел неудачу и план Наполеона уничтожить русские армии поодиночке.

В сражении французская армия потеряла 3704 человека, русская – 3764. При этом надо учитывать двойное численное преимущество французов. А генерал-майор Пален за блестящие арьергардные бои был повышен в звании до генерал-лейтенанта.

Виктор Атапин, историковед Витебской епархии.